Откованный лучшими мастерами Хединсея, закалённый, зазубренный наконечник, уже попробовавший сегодня вражеской крови, ударил прямо в грудь жреца; того тотчас окутала золотистая искристая пыль; тонкая, переливающаяся, она была точно облако — в котором и исчезло копьё тана.

Однако оно исчезло не бесследно, хотя на теле жреца не появилось ни царапины. Служителя Ямерта отбросило от хрустального куба, и Диск остался лежать на месте.

Хозяина Храма ударило спиной о парапет, он захрипел, голова запрокинулась; дергаясь, он медленно сполз вниз — однако глаза остались открытыми и взгляд осмысленным.

И тут Хаген допустил ошибку. Он подал своим дружинникам сигнал «вперёд!», сам бросившись к открытому сверкающему кубу; и тогда неподвижно стоявшая до этого в стороне Ночная Всадница вступила вдело.

Оправдались худшие ожидания Хагена. Белый огонёк в её ладонях действительно оказался зародышем смертоносного Белого Лезвия, колдовского меча из Мира Призраков, излюбленного оружия Магов. Мгновение — и клинок обрёл форму длинного серповидного лезвия, плавно выходящего из тонкой руки, сжимавшей невидимую рукоять. Ведьма шагнула навстречу набегающим дружинникам и размахнулась…

Кровь из перерубленных надвое тел мгновенно залила почти всю террасу. Белое Лезвие внезапно удлинилось до добрых десяти футов, и все, попавшие в гибельное полукружье, были уже мертвы, их не спасли ни доспехи, ни подставленные клинки…

Но попутно меч Ночной Всадницы рассёк и основание одного из прозрачных вместилищ Дисков Ямерта; хрустальный куб разбился, и тускло поблескивающее страшное изделие Молодых Богов волею судьбы подкатилось к самым ногам Хагена.

В грудь ведьме уже вонзилось несколько стрел, однако с хриплым смехом, более похожим на карканье, она одним движением сломала торчащие из тела древки и вновь приготовилась ударить.

Жрец постепенно обретал силы и уже пытался подняться; коричневая жилистая длань потянулась вперёд, Диск на открытом постаменте, от которого жреца отшвырнуло удачливое копьё, начал подергиваться, словно стремясь поскорее очутиться в руке своего повелителя.

В следующее мгновение Хаген уже прижимал Диск к граниту своим мечом и одновременно лихорадочно пытался вспомнить, какие же заклятья называл Учитель для подобного случая, воистину крайнего из крайних. Тан видел, что Ночная Всадница поднимает Белое Лезвие для нового замаха, и понимал, что жить ему осталось не более секунды, если он не найдёт способа овладеть Диском Ямерта. Совсем недавно это казалось ему немыслимым и невозможным — сейчас от этого зависело всё.

И вновь повествование становится слишком медлительным, чтобы достойно описать всё происходившее. События сжимались, мысли и решения возникали вне сознания, приходя из неведомых глубин. Хагену воистину пришлось вспомнить очень многое, однако это выглядело так, словно ему внезапно с перевала открылся вид на цветущую долину. Он увидел, как создавались Диски, как Солнце обратило себя в гигантский горн, в жару которого рождалось чудо-оружие для самых верных его служителей, и какие Слова Власти произносились при этом.

Тан тотчас понял, что этот барьер — не по его силам. Ему не подчинить себе Диск из хрустального куба, сколь бы ни велика была подстегивающая его опасность. И тогда он всеми мыслями потянулся к другому Диску, лежавшему подле его ноги, единственному, с которым у него была хоть какая-то надежда на успех — потому что этот Диск послала сама Судьба, к остальным он не смог бы даже протянуть руки, пока они оставались в своих сверкающих вместилищах.

Придавленный Голубым Мечом Диск дергался, как живой, но пока не мог вырваться.

Белое Лезвие в руках Ночной Всадницы начало свой гибельный разбег.

Как заворожённый, следил Хаген за тем, как приближается полоса чистейшего белого пламени, оставляющая на своём пути трупы его самых верных и храбрых дружинников. Он был словно в столбняке; и неистовое желание жизни разорвало эти незримые путы, лишь когда Белое Лезвие было всего в десятке футов от него. Оно, это желание, внезапно просто и беззвучно сказало Диску: «Иди вперёд». И сероватый Диск послушно сорвался с места, так что Хаген даже не успел удивиться, и прямо посередине террасы сшибся с Белым Лезвием.

Два невероятно древних клинка, один вытянутый, другой в форме круга, сотворенные в глубинах времени, ещё до начала его отсчёта, два хранителя силы солнечного света — они были достойны один другого. Никогда ещё, с самых Дней Творения, Диск Ямерта и Белое Лезвие Магов не встречались между собой в бою. И там, где Свет столкнулся со Светом, само собой, должна была появиться Тьма.

Она не заставила себя ждать, и приход Её был столь же потрясающ, как и шествие Её извечного противника. Из того места, где Диск встретился с Лезвием, во все стороны ударили толстые, клубящиеся струи густой чернильной темноты, жадно пожиравшей все лучи света. Хагена накрыло чёрной волной, сшибло с ног, он удержал меч лишь отчаянным усилием, почти разорвавшим мышцы; тот Диск, к которому тянулся жрец, остался на месте.

Мгновенно наступила полная тишина, звуки утонули в плотной черноте. Тан ничего не видел вокруг себя, лишь голубел его клинок, но и он не рассеивал мрак, а, напротив, словно бы делал его ещё более непроницаемым. Хаген не мог разглядеть никого из своих воинов, не видел, где Ночная Всадница и что с ней. В грудь ему уперлась грубая ладонь холодного ветра, первым проникшего сквозь тёмные тенета и принесшего с собой тоскливое завывание чьих-то нечеловеческих голосов…

Вечер сменился ночью; над головой тана медленно стали проступать звёзды. Ошеломлённый, он напряжённо оглядывался — кругом никого. Он стоял один на пустой каменной террасе… нет, не один — у дальнего края лежал человек, бессильно уткнувшись головой в сгиб локтя; совсем недавно он был Верховным Жрецом Храма. Он не шевелился, и Диск, к которому тянулась его рука, так и остался на своём постаменте, под откинутым хрустальным колпаком. Сдавленное со всех сторон могучей наступающей Тьмой, оружие Ямерта превратилось в простой, холодный металлический круг. Хаген почувствовал это бессилие и понял, что нельзя терять ни секунды. Его рука схватила Диск и поспешно прикрепила цепочкой к поясу. Теперь следовало добить жреца; тан перехватил поудобнее меч и двинулся к распростёртому телу.

Во мраке чуть заметно шевельнулась ещё одна фигура: там, на самом краю различимого глазом, — Ночная Всадница, уже без своего страшного оружия. Хаген уловил движение её рук, накладывавших заклятье, — но сейчас Ученик Хедина не страшился этой волшбы. Тьма была защитным плащом Мага, а здесь неведомым для Хагена образом возник центр её мощи — и он пусть неосознанно, но ничего не боялся: любые заклинания и чары потеряют силу, если только накладывающий их не имеет титула Познавшего Тьму!

И действительно, он ощутил, как по его телу скользнуло что-то холодное, наподобие ледяного ключа в тёплой реке — но не более. Ему знакомо было это чародейство — он должен был бы лишиться всех сил и лежать без движения, но Тьма защитила его.

Ведьма остановилась, тан услыхал её тонкий, удивлённый полу вздох-полу вскрик, прозвучавший совсем по-детски; Хаген шагнул ещё ближе к жрецу. Приподнявшись на локте, тот смотрел на тана безумными от ужаса глазами.